Морриган

ПРОТЯНИ МНЕ СЕБЯ

Я ненавидел тебя всей душой. Моё презрение к тебе не знало границ. Я даже не могу передать это словами. Мне казалось, я могу ощутить эту ненависть, дотянуться до неё рукой и сжать в кулаке, так она была велика. Стоило мне увидеть тебя и все мои мысли куда-то исчезали, лишая меня возможности разумно соображать, оставляя место глубокой всепоглощающей ярости. Должно быть, взгляд, которым я окидывал тебя, отражал всё состояние моей души, раз ты оборачивался, чтобы встретиться с моими глазами. Ты чувствовал эту ненависть, так же, как чувствовал её я, хотя никогда не говорил тебе о ней, и ты всегда отвечал мне взаимностью.
Так порази меня глубже!
Так порази ещё раз!
Я даже не помню, за что стал ненавидеть тебя. Но я знаю что в тебе раздражало меня больше всего. Я ненавидел твоё жизнелюбие, твоё всегда улыбающееся лицо, твой смех. Твоё постоянное стремление быть приветливым, твою вечно преувеличенную потребность помочь всем и вся. Я метался, сходил с ума от бешенства, мечтая, почти до исступления, наброситься на тебя и разбить в кровь твоё красивое лицо, стереть с него эту улыбку, превратить этот смех в рыдания. Я буквально испепелял тебя взглядом, когда видел. Мог остановиться посреди улицы, чтобы проводить тебя горящими глазами. И словно чувствуя это, ты шёл, слегка сгорбившись от моей ненависти, но никогда не смотрел на меня. Я нарочно сталкивался с тобой во всевозможных местах, чтобы показать тебе, как ненавижу, насладиться той ненавистью, которую ты испытывал ко мне. Я стискивал руки, чтобы не ударить тебя, и ты знал, ты знал, что я больше всего в жизни хочу этого. И особенно меня бесило то, что ты не отводил взгляда, словно бросая мне вызов. В такие моменты мне стоило огромного труда удержать себя от убийства.
Исколи, изорви мне сердце!
К чему мученье
зазубренных, затупленных стрел?
Но не имея возможности убить тебя, или ещё как-то найти применение своей ненависти, я не придумал ничего лучше, как всячески отравлять твоё существование. Я поклялся сделать тебя несчастным, превратить твою жизнь в ад. И видит Бог, я сделал всё, что было в моих силах, чтобы добиться задуманного. Камень за камнем, кусочек за кусочком, частицу за частицей я разрушал всё, что ты воздвигал, вмешивался во всё, что ты делал, с жестоким удовлетворением ощущая твою боль. В конце концов, я принялся следить за тобой, ни дня не мог провести без того, чтобы не увидеть твоё ненавистное лицо. Я скрывался за деревьями, исчезал за домами, прятался в тёмных переулках.
Я опустился до того, что стал проводить ночи около твоего дома, расхаживая взад-вперёд, бросая обезумевшие взгляды на тёмные окна. Почти с болью в сердце мечтал сорвать с петель входную дверь и ворваться в твоё убежище, ведь только там ты ещё мог спрятаться от меня.
Зачем ты взираешь вновь,
не сыт человеческой мукой,
убийственным молниесущим господним взглядом? 
Это стало моим наваждением. Я просыпался по ночам, а твоё вечно смеющееся лицо стояло у меня перед глазами. Ты сумел проникнуть в мои сны, и я, в конце концов, перестал спать. И с удвоенным удовольствием я наблюдал за тем, как и ты, теряя всё, что было тебе дорого, постепенно перестаёшь радоваться жизни. Со злорадным удовлетворением замечал я, что улыбка почти перестала озарять твоё прекрасное лицо. Теперь уже редко слышался твой звонкий смех, и всегда в нём были какие-то грустные нотки, которые делали меня самым счастливым человеком на свете. Ничто не доставляло мне большей радости, чем твой несчастный вид. Разве что те слёзы, которые я однажды подглядел украдкой. Моей наградой за долгие годы мучений стал твой внезапный взгляд, полный разочарования и упрёка. Увидев мою счастливую улыбку, ты впервые не сдержался, осознав, как долго я дожидался проявления этой слабости. Ты вскочил, подошёл ко мне, заглядывая в мои пылающие от ненависти глаза, закричал на меня, обвинял меня, и спрашивал: "За что?" А когда я ответил, что ненавижу тебя, ты принялся оскорблять меня, порывался ударить, но даже на это оказался неспособен. Отвернувшись, с отвращением передёрнув плечами, ты побежал прочь. И я бросился за тобой, погоняемый своей ненавистью.
Не убиваешь, а хочешь
вечно мучить?
Но для чего - меня,
убийственный неизвестный Бог?
Я настиг тебя на маковом поле. Обхватил, резко разворачивая к себе и повалил на жёсткую землю. Крича, ты принялся сопротивляться, безуспешно пытаясь вырваться. Меня приводило в восторг то, как ты отталкивал меня руками, совершенно не задумываясь над тем, насколько я сильнее. Меня переполняла дикая, животная радость при мысли, что я могу, наконец, осуществить то, о чём так долго мечтал. Весь мир слился в одном-единственном желании избить тебя до смерти. Уничтожить тебя, стереть с лица земли, убрать из своей жизни, чтобы обрести долгожданное спокойствие. Я знал, что буду спать спокойно, как только избавлюсь от тебя. Я даже не обращал внимания на то, что в попытке высвободиться ты бил меня руками и ногами, надрываясь в бессильном крике злобы и отчаяния. А уклоняясь от моих ударов, ещё сильнее распалял мою ярость.
Сквозь слёзы смеюсь!
Ты подкрался 
и нынешней ночью?..
Что тебе надо?
Ответь!
Мой разум помутился. Мы боролись, прилагая к этому всю свою силу, и мне казалось... я был уверен, что бью тебя. Однако стоило туману, застилающему моё сознание, рассеяться, я понял, что не удары наносил, а срывал с тебя одежду, впивался ногтями в белую кожу, оставляя синяки на твоих тонких запястьях. Ты пытался противиться мне, желая помешать моему безумию, моей ненависти…моей страсти…
С ужасом осознавал я, что делаю, и с не меньшем ужасом понимал, что не могу остановиться. Я вдавил тебя в жёсткую землю, перехватывая твои цепкие руки и больно стискивая их. Я сжал твои бёдра ногами, пресекая всякое сопротивление.
Ты теснишь меня, давишь,
ты притискиваешься ко мне!
Ты слышишь моё дыхание,
ты вслушиваешься в сердце,
ревнивец!
-Но к чему же ты ревнуешь?
Прочь! Прочь!
Я ненавидел себя за то, что творил. Склоняясь, чтобы впиться ртом в твои мягкие губы, я с остервенением кусал их. Громкий стон боли, вырвавшийся из твоей груди, то, как ты дёрнулся подо мной в последних отчаянных попытках вырваться на свободу, заставил вцепиться в тебя сильнее, хотя у тебя и без этого не было шансов. Ты сам не понимал, что происходит. Вкус твоей крови только распалял меня ещё больше. Горячее солнце скользило по моей спине, но к жару, который охватил всё моё тело, оно не имело никакого отношения. Быстрыми ловкими движениями я содрал с тебя последние покровы. Рыча, впился зубами в твою шею, и оставил синяки на твоих белоснежных плечах. Как ты закричал, принялся приказывать мне остановиться…скоро ты уже умолял меня, спустя мгновение ты плакал…
К чему тебе лесенка,
если хочешь внутрь
сердца войти,
в мои сокровеннейшие
мысли проникнуть?
Возможно твои прерывистые, истерические рыдания, заставили мою ярость пойти на убыль, сменившись неожиданным спокойствием и странной уверенностью в своих действиях. Я поднял голову, чтобы заглянуть в твои испуганные помутневшие глаза, и мне стало не по себе от увиденного. Каким беспомощным ты выглядел, и был так невероятно прекрасен в своей беспомощности, что мне захотелось подчинить тебя себе окончательно. Молча я наблюдал за тем, как ты давился собственными слезами. О, как я давно об этом мечтал. Как сильно я этого желал, один Бог знает. И в этот момент я не менее сильно пожелал тебя. Именно такого, раздавленного и униженного, рыдающего подо мной. 
Бесстыдник! Неизвестный! Вор!
На что ты позарился?
Чего добиваешься?
Что выпытываешь
своею пыткой!
Не Бог - палач!
Я медленно склонился, чтобы сцеловать слезинки с твоего лица, и почувствовал, что твоя кожа пахнет маками. Я теперь ласкал твои 
истерзанные плечи, не замечая, что ты задрожал подо мной, уже не сопротивляясь. Я заметил, что ты стал неожиданно очень покорным, когда твои руки безвольно упали на землю. Ты больше не кричал, но теперь плакал беззвучно. Не понимая, что происходит, внезапно забеспокоившись, я поднял голову, чтобы поймать твой взгляд, но он блуждал где-то над моей головой, пустой и отстранённый. Я протянул руку и обхватил пальцами твой подбородок, заставляя посмотреть на меня, мягко, но требовательно касаясь твоих губ. Я поцеловал тебя на этот раз нежно, раздвигая языком твои губы, чтобы попасть внутрь. Ты протестующе вздрогнул, но в тебе больше не осталось сил для сопротивления. Не в состоянии противиться ощущениям, которые нахлынули на меня и затопили всё моё существо, ненависть и ярость испарились окончательно. Мои руки скользнули по твоей исцарапанной груди вниз, на твой живот. Ты задрожал сильнее, почувствовав, сколько нежности в моём поцелуе, сколько ласки появилось в моих прикосновениях. Именно моя неожиданная нежность так удивила тебя, что ты окончательно сломался, позволив мне делать всё, что мне хотелось. Но твоё разрешение мне не требовалось, потому что ничто на свете уже не могло меня остановить.
Заговори наконец! 
Спрятанный в молнии! Неизвестный! заговори! 
Что - от меня - тебе нужно?.. 
Чего? 
Чего? 
Меня? 
Ты хочешь меня? 
Меня - целиком? 
И ради этого 
ты, о глупец, истерзал меня 
и растерзал мою гордость? 
Оторвавшись от твоих губ, я покрыл поцелуями твоё лицо, и едва не вскрикнул от неожиданности, почувствовав, как неуверенно ты положил руки на мои плечи. Я не возражал против этого, и тогда ты судорожно обхватил мою шею. Столько неосознанного желания ласки было в этом порыве, что у меня защемило сердце. Твоё прерывистое дыхание оборвалось, когда мои руки оказались на твоих бёдрах, а я - между твоих ног. Я выстроил дорожку из поцелуев вниз по твоей груди, наслаждаясь твоим прекрасным телом, вдохнув его пьянящий запах, способный свести с ума. Ты постанывал, закатив глаза, но слёзы по-прежнему крупными каплями скатывались по твоим щекам. И для меня уже не существовало ничего, кроме тебя, задыхающегося от желания в моих объятиях. Ты закрыл лицо руками, инстинктивно выгнулся мне навстречу, давая понять, что хотел меня не меньше, чем я тебя. Хотел меня так же давно, как и я тебя. Твоё тело отзывалось на любое моё действие. И мне показалось, что ты создан для меня, создан для этого дня и для этого места. Мои руки на твоих бёдрах, мои губы на твоей коже, и запах мака витал над нами - я мечтал об этом!
Люби же меня - кто согреет меня другой! 
Кто полюбит меня другой? 
Протяни мне горячие руки, 
протяни горячие угли сердца, 
Я взял тебя прямо там, на поле, на жёсткой земле, покорного и заплаканного, причинив новую боль, на этот раз уже не намеренную. Но ты, вопреки всему, позволил мне дойти до конца. Я едва удержал крик, когда ты выдохнул моё имя. Впервые без ненависти. Его тут же подхватил и унёс ветер. Тяжело дыша, опустошённый, я прижался к тебе, ища тепла твоего тела, ища близости, которой до этого не знал. И ты был по-прежнему неуверен. Это неуверенность сквозила в том, как осторожно ты положил руку на мои волосы, в неуклюжей ласке принялся проводить по ним снова и снова. Я лежал какое-то время, боясь пошевелиться, опасаясь спугнуть тебя и разрушить этот неповторимый момент нашего с тобой мира. И в голове моей впервые за это время мелькнула мысль, что я знаю, почему ты сдался. 
Зачем ты покорился человеку, который разрушил твою жизнь и ненавидел тебя такой убийственной ненавистью…единственному человеку, который оказался рядом, единственному, кому было до тебя дело…кто мог помочь тебе забыться…предложить ласку…защиту. Настолько безумна была мелькнувшая в голове мысль, что я невольно поднял голову, желая увидеть твоё лицо. Моё сердце сжалось при виде распухших губ, покрасневших, но уже совсем сухих глаз, исцарапанной груди, синяках на твоих плечах и запястьях. Всё внутри перевернулось, и к горлу подкатил удушливый комок. Теперь уже была моя очередь плакать. Сначала тихо, потом всё громче и громче, пока это не превратилось в безудержное рыдание. Я уронил голову тебе на грудь, беспомощно хватая руками сухую землю, срывая и сминая цветущие маки. протяни мне, в моём одиночестве, 
одетом льдом - ах! - семикратным льдом, в одиночестве, научившемся презирать любую вражду, Я выплакивал свою ненависть, выплакивал свою отчаянную глупость, свою бесконечную боль. Позволяя тебе порывисто обнимать меня, крепко прижимать к себе, шептать мне что-то бессмысленное, но ласковое. В порыве нежности я принялся покрывать поцелуями твоё лицо, и неожиданно ты рассмеялся сквозь слёзы. О, я понял, как обожал твой смех слишком поздно, и твоя искренняя улыбка, а не её отсутствие, сделала меня счастливым. Молча я сжал тебя в своих объятиях. Запах мака, окутавший нас, всегда будет напоминать мне о твоей коже. 
протяни, протяни мне, 
ужасный враг, 
протяни мне - себя!.. 
Спустя какое-то время волшебный миг рассеялся. Я выпустил тебя из своих объятий с болезненным сожалением. Твои испуганные глаза, то, как ты весь сжался, ясно выдали мне твой страх. Наверное, ты уже свыкся с мыслью, что я твой единственный защитник, тот, кто позаботиться о тебе, и боязнь того, что ненависть могла возобновиться, победила стыд и неуверенность. Ты прильнул к моим ногам, обхватив их руками, молча умоляя не покидать тебя. Ты устремился к тому, кто сломал твою жизнь, в безумной надежде, что он 
выстроит эту жизнь заново. И не для этого ли я отнимал у тебя всё, чтобы стать тем единственным, кто сможет это всё тебе подарить?! С трудом уняв дрожь, я взял свой плащ, отстранился и накинул на твои плечи взамен разодранной одежды. Затем в последней ласке провёл большим пальцем по твоей щеке, и ты робко, покорно коснулся его истерзанными губами. Всё так же молча я ушёл, оставив тебя посреди макового поля. Ты не попытался удержать меня, потому что понял, я вернусь. Этой же ночью. Я приду под окна твоего дома, как делал это до сих пор. Только теперь я буду глядеть на тёмные окна с нетерпеливым ожиданием. На этот раз ты впустишь меня… Господи, я ненавидел тебя всей душой… пока не понял, что…люблю…и ты любишь меня, потому что ты всегда отвечал мне взаимностью. 
Вот оно как! 
Улетел прочь! 
Мой единственный собеседник, 
мой величайший враг, 
мой неизвестный мучитель, 
мой Бог-палач!.. 
Нет! 
Возвращайся! 
Со всеми твоими пытками! 
Все мои слёзы рвутся 
тебе навстречу, 
последнее пламя сердца 
горит навстречу тебе. 
Возвращайся же, 
мой неизвестный Бог! Моя боль! 
Моё последнее счастье! 
(Ф.Ницше)